Бард роман для взрослых!

20. БББ вообще предпочитал петь сидя. Во-первых, это располагало к некой семейной атмосфере посиделок и вечеринок, когда музыкальная и песенная лажа воспринималась как некий неотъемлемый аксессуар, так сказать, понибратски-дилетантское понимание друг-друга. Я плохо играю и пою, ты плохо играешь и поешь, они плохо играют и поят – а вместе дружный песенный кружок. Во-вторых, удавочка, которую Бастард так и не сподобился правильно надевать за долгие году служения самодеятельной музе, все время сползала, куда то в неприличные места, так что, в стоячем положении Борис Борисович время от времени инстинктивно поправлял тесемки. Издали, как однажды заметили ему Глаша и Марго, это процесс походил, точь-в-точь, на движения женщины поправляющей бюстгальтер.

 

21. За плюшевым занавесом, в зале, раздался ритмичный стук каблуков, как будто на концерт согнали взвод курсантов военного училища. Бастард опять кинулся к дырочке и с удовольствием отметил, что племянник таки привел монголов-пчеловодов. Они уже сидели на третьем ряду и неподвижно смотрели на сцену как нойоны Чингисхана на бескрайние кыпчакские степи. Одежда монголов была вполне европейской; честно говоря, они были одеты даже лучше самого барда, предпочитающего в одежде так называемый интеллигентный повседневный мужской стиль: свитер, пиджак и немного мятые брюки. В то время когда бард еще был женат, его теща Нонна Викторовна, бывало, говорила ему: ”Заметьте, Борис – плохо выглаженные брюки выглядят еще хуже, чем неотглаженные вообще. С той поры предприимчивый бард перестал гладить брюки.

 

22. Борис Борисович был в том прекрасном возрасте, когда забытая зияющая ширинка уже не вызывает у мужчины шока, но лишь неясные воспоминания о чем то прекрасном и далеком, как об отроческом дне рождения в Лисьем Носу или новогодней утренней елке в Клубе Водонапорной Башни.

В этом прекрасном клубе, название которого звучало в ушах барда как строка из фантастической книжки, Борис Борисович однажды столкнулся с бардом женского пола, или, как их называли в около-песенных кругах, бардессой. Бастард вообще относился к сестрам по оружию с некоторым предубеждением, как к некой масонской ложе, ставящей своей конечной целью низвержение мужчин с песенного Олимпа. Он признавал за бардессами положительные качества, как-то, чистоту слога и пуританскую невинность в отдельных ее проявлениях, но в целом был настроен к дамам весьма скептически.

 

23. Встреченная Бастардом девица должна была петь все первое отделение концерта. Педантичный БББ пришел к самому началу и уже к пятой песне ощущал себя каннибалом из Папуа-Новая Гвинея. Сказать, что девушка была не очень подкована в стихосложении и музыкальном аккомпанементе, было равносильно безаппеляционным комментариям юных питерских папарацци по поводу выхода какого-нибудь нового диска.

Однажды, не веря своим глазам, Борис Борисович прочел в глянцевом журнале нечто следующее за подписью Евлампии Смидович: “Дряхлые дедушки Роллинг Стоунз в перерывах между приступами перманентного похмелья и склеротическими проявлениями состряпали халтурку под названием Биггербэнг. Ясно, что ни играть, ни петь они уже не тянут, а мартышкообразные фуэте Мига Джаггера разве что могут пугать маленьких детей. Остается надеяться, что сей опус будут слушать лишь их сверстники, уменьшив до отказа громкость, дабы не будить своих хрюкающих супруг”.

Юное и напористое хамство возбудило тогда во флегматической натуре Бастарда желание написать в журнал опровержение от имени Катящихся Камней, но потом под напором воинствующего безделья, воспоминания о девушке со сталинской фамилией были забыты.

 

24. Итак, бард уныло сидел в полупустом зале. Прошло уже два часа со времени начала первого отделения, а исполнительница все не уходила. Напротив, казалась, она черпала все новые и новые силы, глядя на плакат с которого на нее взирал народный артист Петросян. Преданно вглядываясь в до боли знакомые каждому зрителю черты апологета российского плебса, бардесса, растягивая мажорные аккорды все пела и пела про своих детей, мужа, родителей, дни рождения, пироги, погосты и субмарины, лукоморье и звезду Бетельгейзе. Упоминание про Бетельгейзе, сдвинуло какой-то рычажок в голове у бастарда, и он с гитарой наперевес ринулся, было к сцене, чтобы уничтожить стоглавую гидру, как, вдруг, она сама, оборвав на шестнадцатом куплете песню, неловко поклонилась публике и сказала сакраментальную фразу, вызвавшую у Бориса Борисовича чувство вселенского ужаса: “ Я пыталась закончить уже восемь раз дорогие друзья, но желание быть с вами все время останавливало меня. У меня написано семьсот пять песен и желающие могут приобрести их на дисках. Диски продает мой муж в коридоре”.

Публика замерла от обилия песенного материала.

 

25. В коридоре муж бардовской примадонны, коренастый и лобастый архангелогородец, всем своим видом напоминающий, что татаро-монголы не дошли до лесов севера, на складном столике уже раскладывал многочисленные диски, похожие друг на друга, как цыганские ребятишки. На каждом диске, бросалось в глаза ФИО исполнительницы, ее портреты в профиль и в анфас и некий фон, самодеятельно выточенный на простеньком редакторе. Альбомы напомнили БББ кирпичи на стройотрядовской площадке, но все-таки, одержимый бесом коллекционирования себе подобных, он подошел к столику и, не глядя, взял две коробочки, которые с тех пор занимали достойное место в стойке дисков, купленных на рынке Юнона.